Я не могу себе представить красоты, не связанной с несчастьем. (Бодлер)

Моя боль сказала мне: «Ты не человек. Тебя нельзя и близко подпускать к другим людям. Ты — грустное и ни на что не похожее животное».
Древняя могучая река, сохранившаяся где-то в тайниках твоей памяти, несла тебя на своих волнах. Кто знает, быть может, по какому-то труднообъяснимому капризу судьбы у тебя в подсознании возродилась дикая и свирепая чувственность далеких предков, управляющая твоими страстями и желаниями?
Ранней юности свойственно (и в этом ее беда) верить в то, что достаточно избрать своим кумиром Дьявола, и он исполнит все твои желания.
Ошибаются те, кто считают мечты игрой интеллекта. Нет, мечты — нечто противоположное, это бегство от разума.
"Примерно тогда я понял одну вещь: когда я являю окружающим свою подлинную суть, они почитают это лицедейством, когда же я разыгрываю перед ними спектакль, люди считают, что я веду себя естественно".
"В любом наслаждении есть привкус несчастья..."
"Истинная боль никогда не ощущается сразу. Она похожа на чахотку: когда человек замечает первые симптомы, это значит, что болезнь уже достигла едва ли не последней стадии".
«С детства я повторял себе, что лучше умереть, чем быть безвольным, слабым человеком, который сам не знает, что ему нужно, и, не умея никого любить, хочет, чтобы любили его.»
«Детство-это сцена,на которой время и пространство переплетены.»
Миф о Прометее символически выражает ту мысль, что вся мировая скорбь зависит от больной печени.
Любопытство не ведает этики. Возможно, это самая безнравственная из человеческих страстей.
...иногда бесчувствие бывает мучительней самой острой боли.
Стефан Цвейг пишет: «Дьявольское начало есть в каждом человеке; это беспокойство, побуждающее нас вырваться за пределы своего «я», стремясь к бесконечному… Словно сама природа почерпнула из недр древнего хаоса неистребимый ген непокоя и заразила им нашу душу».
Целомудрие - разновидность эгоизма, в основе которого лежит все то же физическое желание.
О, каким наслаждением было бы поставить Жизни подножку, именуемую смертью!
"... изящный рисунок тени, отбрасываемой дисгармонией, рождал совершенно по-особому гармоничное сочетание."
"... мне вручили меню, в котором значился перечень всех моих бед, еще до того, как я научился читать. Оставалось лишь повязать салфетку и садиться за стол."
Ведь раны улицы-это и есть её красота.